.jpg)
.jpg)
Обнинску - 55 лет
Расхожая истина — мол, 55 лет для города — это не возраст, к Обнинску не подходит совершенно. Потому что, еще даже не родившись, Обнинск стал уже именитым. Разумеется, благодаря Первой в мире АЭС. Но с самого начала избалованный славой, город всю свою жизнь жаждал ее и всеми силами добивался. Он привык быть первым и хотел быть первым, непохожим на другие. И все 55 лет его истории, испещренных большими и малыми событиями, — тому доказательство: мы все старались делать первыми, торить дорогу остальным. В дни торжеств газета попыталась вспомнить самые яркие события, произошедшие у нас за, в общем-то, короткую историю города: они если и не потрясли мир, то, по крайней мере, заставили об Обнинске говорить и спорить.
Пуск Первой атомной станции
.jpg)
Чтобы ни происходило в Обнинске сегодня, завтра, в далеком будущем — наверное, ничто уже не «обойдет» по значимости событие 27 июня 1954 года, когда состоялся пуск Первой в мире атомной станции. Это была не просто победа советской науки: это был один из прорывов всего человечества в ХХ веке — таких на пальцах одной руки можно сосчитать: изобретение пенициллина, первый полет человека в космос, рождение атомной энергетики. И родиной одного из событий всепланетарного масштаба стал Обнинск: именно здесь был открыт путь к мирному использованию одного из самых мощных источников энергии — энергии деления ядер. Здесь началась новая эра в энергетике.
…На пуске присутствовал академик Курчатов. Накануне, кстати, он не раз наведывался в Обнинск — проверить, все ли в порядке. Рядом с промплощадкой ФЭИ есть даже его домик с памятной табличкой, а во дворе — скамейка, где любил отдыхать академик… Его современники вспоминают: сила авторитета Игоря Васильевича Курчатова была столь велика, что ему, входящему в зал правительственных заседаний, стоя аплодировал даже Сталин. В «вахтенном» журнале того дня есть такая запись: «На ТЭЦ раздалась команда: «Переходить на турбину!».
На Первой Женевской конференции по мирному использованию атомной энергии осенью 1955 года с докладом выступал Дмитрий Иванович Блохинцев. Вопреки установленным правилам окончание доклада было встречено бурной овацией. Это были не просто аплодисменты для профессора-докладчика: это весь мир аплодировал советской науке.
…Параллельно с работой над первой атомной станцией шла работа по первому быстрому реактору. Идеологом «быстрых нейтронов» являлся Александр Ильич Лейпунский, они вместе с Курчатовым даже работали в соседних лабораториях. Современники вспоминают, что Лейпунский с некоторым пренебрежением относился ко всей эпопее, связанной с «детищем Курчатова» — первой АЭС: в кругу близких людей он мог уронить довольно язвительные слова.
Другое дело — быстрые реакторы. Хотя поначалу идею «реакторов-размножителей» считали сумасшедшей: ну не может быть такого, что сжигая низкосортный уран, можно получить тепло и к тому же высокосортное атомное горючее — плутоний. Если объяснять это бытовым языком, это все равно что при сжигании одного полена получить два, да еще более качественных!
И вот, 29 апреля 1955 года состоялся пуск первого реактора на быстрых нейтронах — БР-1. Это был крохотный реактор мощностью в несколько десятков ватт — как у обычной лампочки, и с объемом активной зоны в сто раз меньше, чем у реактора первой в мире АЭС.
По-настоящему оценить то, что сделал Лейпунский, удалось только в новом тысячелетии: быстрые реакторы получили общемировое признание. Они компактны, экономичны. Воспроизведение ядерного горючего позволяет в десятки раз полнее использовать уран. Сегодня именно реакторы на быстрых нейтронах считаются одним из перспективных направлений атомной энергетики, на них «положили глаз» многие страны.
Первая атомная станция стала визитной карточкой будущего Физико-энергетического института, названного впоследствии именем его научного руководителя Александра Ильича Лейпунского. Она обеспечила прочный фундамент для дальнейшего развития ядерной энергетики: первый быстрый реактор, первый мини-реактор (передвижной, реактор на колесах), реакторы для подводных лодок и для космоса. Все они родились в Обнинске. Объект «В» становился козырной картой в игре, в которой Советский Союз демонстрировал миру всю свою мощь.
К Обнинску мгновенно пришла мировая известность — ведущие информагентства раструбили новость о запуске Первой АЭС по всему свету. И это меняет политику верхов: объект теряет некоторую часть своей секретности, снимается колючая проволока, у него появляется название. Вокруг «Лаборатории «В» начинает расти и развиваться город. Сюда приезжают специалисты со всей страны. ФЭИ хоть и является градообразующим предприятием, но не является «отцом-одиночкой»: на территории Обнинска создаются другие мощные институты, которые тоже используют энергию атома в мирных целях — в медицине, сельском хозяйстве.
И именно благодаря критической массе знаний, именно благодаря тому, что Обнинск не стал моногородом, у него была возможность развития города не только в советское время, но и в условиях новой России.
Сегодня первенец атомной энергетики продолжает питать знаниями науку: девять лет назад ее реактор был остановлен, а сейчас идут работы по его выводу из эксплуатации и демонтажу оборудования. «Старушка АЭС» и так проработала на 18 лет больше установленного срока… Вывод из эксплуатации — небыстрый процесс, сменятся как минимум два поколения ученых ФЭИ, прежде чем установка будет приведена в ядерно- и радиационно-безопасное состояние. Обнинский опыт пригодится и на других атомных станциях, срок работы которых подходит к концу. Станция фактически стала музеем, но поскольку находится на территории режимного предприятия, доступ к ней ограничен.
Открытие пострадиационного восстановления клеток
.jpg)
Два обнинских ученых — Владимир Корогодин и Николай Лучник — независимо друг от друга доказали, что клетка и ее наследственный аппарат после воздействия радиации могут восстанавливаться.
Это открытие не только поразило современников, оно стало основой глобальных стратегических решений после радиационных аварий — в том числе таких, как Чернобыльская катастрофа.
22 августа 1960 года на телетайпные ленты редакций мировых газет поступило сообщение ТАСС: «Крупнейший в Европе центр медицинской радиологии создан в Советском Союзе. Корпуса, в которых разместятся научные лаборатории и клинические отделения, занимают недалеко от Москвы площадь в 30 га»…
По правде говоря, эти корпуса еще строились, но в некоторых уже вовсю кипела работа. Если бы непосвященный вошел в то время в один из таких корпусов, где ученые были погружены в исследования, вряд ли бы уловил что-то необычное. Колбы, пробирки, микроскопы. Все как везде в таких заведениях. Но здесь наносился удар электронами и нейтронами, альфа-частицами и гамма-лучами по основе жизни — генам, расположенным в клеточных ядрах.
Владимир Корогодин ставил опыты на дрожжах — их клетки простые, удобные в работе. Он их облучал и вывел закономерность: даже поврежденные радиацией, при определенных условиях они возвращаются к исходному состоянию. Облученные клетки дрожжей помещал в непитательную среду, проще говоря — в воду, где они не могли размножаться. Процент гибнущих клеток неуклонно снижался.
Рядом другая лаборатория. В ней также воздействует ионизирующими излучениями на аппарат наследственности другой ученый — Николай Лучник. Только опыты ставит не на дрожжах, а на мухах-дрозофилах . Они тоже удобны в работе — быстро размножаются, новые поколения не заставляют долго себя ждать. Это очень важно для выявления закономерностей при радиационных повреждениях клетки. Лучник, как и Корогодин, пришел к выводу, подтвердил его и научно обосновал: судьба аппарата наследственности, попавшего под облучение, не фатальна.
Эти открытия, сделанные отдельно друг от друга, особенно оценили, когда случился Чернобыль. Зараженными оказались огромные территории, где проживали миллионы людей. Воздух, вода, почва, растения, животные — радиационная атака прошлась по всему спектру. И надо было дать грамотные решения, как жить дальше. Без открытий Корогодина и Лучника это сделать было бы неизмеримо труднее.
Впрочем, спустя четверть века Чернобыль перестал быть таким пугающим, как раньше. И фукусимские события уже не смогли так перевернуть сознание, как взрыв четвертого блока в Припяти. Тем не менее, ученые сегодня все серьезнее работают над поиском способов, как уберечь наследственный аппарат клетки от повреждений. Любых. Не в последнюю очередь — от радиационных. В этой области исследований по-прежнему лидируют обнинцы, многие из которых считают себя учениками авторов тех открытий полувековой давности. Это была школа радиационной генетики, а Корогодин и Лучник из учеников выросли в учителей. Они оставили богатое наследство.
Зачистка конца 60-х
(1).jpg)
Обнинск первой половины 60-х был уникален — несколько НИИ и никакой промышленности. Концентрация мозгов — высочайшая. Мыслить — это естественное состояние обнинца той поры. Инакомыслить — тоже. В первой половине 60-х политический климат в стране был относительно мягкий — за сомнение в правильности правительственного курса уже не расстреливали и даже не сажали.
В начале 60-х в ФЭИ, особенно в теоретическом отделе, стало популярным читать самиздат. Одним из его поставщиков в Обнинск был сотрудник теоретического отдела Валерий Павлинчук, который имел широкий круг знакомств в московской диссидентской среде и был в прямом контакте с академиком Сахаровым, который и оказал на него существенное влияние.
Валерий Павлинчук — инженер-физик, секретарь парторганизации лаборатории. Человек с великолепным чувством юмора. По его инициативе в 1963 году состоялась знаменитая телевизионная игра КВН между командами Обнинска и Дубны. Он деятельно участвовал в организации встреч в Доме ученых (тогда в ДК ФЭИ) с вольнодумцами. В 1966-м он добился выхода в свет сборника зарубежного юмора «Физики шутят».
Павлинчук был далеко не единственным, на кого обратил внимание КГБ. Биолог Жорес Медведев, работавший в ИМР, запустил в «самиздат» свою книгу «Взлет и падение Лысенко» — этот труд резко осудили на самом верху в ЦК КПСС. Под подозрение в антисоветской деятельности попал и Николай Тимофеев-Ресовский. Он на своей квартире собирал «субботние трепы» — говорили о музыке, литературе, театре. Мысли подчас высказывались крамольные.
Осенью 1967-го в город приехала особая комиссия ЦК КПСС. Она пришла к выводу, что обнинский горком расплодил антисоветчиков. Разгром «фронды» начался 29 ноября. Тогда состоялось заседание бюро горкома КПСС. Слушали вопрос «О фактах распространения политически вредной литературы в ФЭИ». Павлинчука выгнали из партии. На таком человеке тогда ставили крест. Жизнь кончалась. В такой ситуации можно было устроиться разве что дворником или скотником. Понятно, что из ФЭИ его уволили. Те, кто попытался заступиться, получили строгий выговор. Друзья помогали Павлинчуку — в его почтовый ящик опускали анонимные конверты с деньгами. У Валерия Алексеевича из-за переживаний обострилась болезнь почек, 31 июля 1968-го он скончался. А за два дня до смерти он подписал протестное письмо против ввода войск в Чехословакию.
Похороны Павлинчука превратились в политическую демонстрацию. Всем было понятно, что идти на похороны нельзя, будут последствия. Но люди пришли. За это несколько человек лишились работы. Среди них — редактор газеты «Вперед» Михаил Лохвицкий. Многие получили строгий выговор по партийной линии «за беспринципность». Теоретический отдел ФЭИ, как разносчик «заразы», был расформирован.
В июле 1969-го Тимофееву-Ресовскому в резкой форме предложили прекратить «субботние трепы». Тот отказался. В результате ему пришлось оставить работу в ИМР.
В 1970-м Жореса Медведева насильно отвезли «на Бушмановку» — в областную психиатрическую больницу. Там его держали несколько лет, пока очень активно не вмешались иностранные правозащитные организации.
Новый «отец города», Почетный гражданин Обнинска Иван Новиков к искоренению крамолы подошел системно. Прекрасно понимая, что концентрация интеллекта может привести к новым вспышкам инакомыслия, он содействовал разбавлению ученой среды «рабочей косточкой». Обнинское управление строительства разрослось до гигантских размеров — 10 тыс. человек. Каждый третий работающий обнинец трудился в ОУС. Естественно, в городе предприятию не хватало объемов, и оно строило в Калуге и «городах Средмаша». Еще в городе открыли три ПТУ. В конце 80-х Обнинск превысил 100-тысячный рубеж. А мог бы остаться небольшим 30-тысячным научным городком. Как бы сложилась тогда его судьба? Невозможно ответить на этот вопрос. Одно ясно — она была бы иной.
Полет «Бурана»
.jpg)
15 ноября 1988 года. Пик развития отечественной космонавтики. Ракета «Энергия» отправляет в орбитальный полет корабль многоразового использования «Буран». Каждый десятый килограмм его веса — обнинский. На супермашину работало 30% науки и производства обнинской «Технологии». Вся обшивка — тоже наша. Это, кстати, очень уязвимое место. Высокие температуры, громадное сопротивление воздуха просто вырывают ее плитки. И у американских шаттлов это становится огромной проблемой, именно из-за разрушения обшивки гибнет при посадке шаттл «Коламбия», погибают семь астронавтов. А что с «технологической» защитой? Наш «Буран» потерял только 4 плитки из 36 тысяч, которыми был оклеен его корпус.
После облета Земли «Буран» произведет посадку на специально оборудованном аэродроме Байконура. Полет прошел без экипажа, полностью в автоматическом режиме, в отличие от шаттлов, которые до сих пор могут совершать посадку только на ручном управлении. «Буран» опередил свое время, но его полет совпал с началом конца огромной советской империи. На «Буране» ставят крест. В 1990 году работы по этой программе приостанавливаются, а в 1993-м ее окончательно закрывают. Единственный летавший в космос «Буран» погиб. Но не в космосе, а на земле. В 2002 году его раздавила обрушившаяся крыша ангара на Байконуре.
Впрочем, в Обнинске к этой вроде бы печальной истории относятся по-особому. «Буран» дал старт многим космическим направлениям сегодняшнего экономического лидера региона — ОНПП «Технология». «Буранные» корни у многих нынешних разработок этого предприятия, которое стало своего рода эталоном развития. Здесь производят комплектующие для ракетоносителей «Протон», «Ангара», «Рокот», компоненты для спутников связи. Очень близки к космическим разработкам и авиационные наработки предприятия, достаточно вспомнить о композитах для истребителей пятого поколения или «Сухом Суперджете».
Все это выросло на поле, где когда-то создавался «Буран». И когда сегодня говорят о будущем Обнинска, всерьез рассматривают три магистральных направления. Одно из них, понятное дело, связано с ядерной физикой — и иначе у города Первой в мире АЭС быть, наверное, не должно. Второе — биофармтехнологии. В Обнинске уже вырос свой фармкластер, где намерены выпускать инновационные лекарства, оттолкнув отечественную фармацевтику от устаревших дженериков. И третье направление — это новые материалы. Те, что делают на «Технологии». Те, что в свое время вывели «Буран» на орбиту. Они сегодня обеспечивают конкурентоспособность России в космосе.
Присвоение статуса наукограда
Те, кто никогда не жил в Обнинске, могут пожать плечами — наукоградов в стране больше дюжины, что тут, дескать, невероятного и особенного? На самом деле много. Обнинск был первым — и торил дорогу другим, это раз. Обнинск проталкивал всю наукоградовскую идеологию в верхах — это два. И главное — Обнинск в очередной раз доказывал и доказал свое право на исключительность, а для него и его жителей это было принципиальным.
Статус город получил 11 лет назад, но выбивать его начали аж с 1991 года! В то время Обнинск уже потерял прежнюю исключительность обласканного Средмашем города со спецснабжением и спецусловиями, и надо было искать новую почву для нового «спец»отношения. На уровне города ее увидели в наукоградовской судьбе. И в 1995 году подавляющее число горожан в ответ на вопрос референдума, хотят ли они жить в наукограде, жирно подчеркнули «ДА».
Звание первого наукограда для горожан стало своего рода национальной идеей, вокруг которой сплотились жители. А потому стимул его получить был огромный — несмотря на то, что звезды складывались совсем для этого неблагоприятным образом. Город шел к статусу такой извилистой дорогой, что, казалось, ничего никогда так и не решится. Вспомнить хотя бы год 1998-й. Уже подписан специальный президентский указ, ждали постановления правительства, и оно вроде на выходе… Но грянул правительственный кризис. Черномырдина «ушли». И еще несколько раз история повторяется вплоть до мелочей: старое правительство сменилось, новому — не до Обнинска. Лишь 6 мая 2000 года недавно избранный президент Путин подписал указ о присвоении Обнинску статуса наукограда. Одобрена и запущена программа его развития, подкрепленная немалыми финансами. Но тут уже в городе нет единения. Чего в наукограде больше — науки или города? На что надо тратить федеральные деньги — на научные исследования или ремонт дорог и покупку автобусов? И вообще есть ли смысл сажать в городе промышленность и развивать производство, если это наукоград?
Что в итоге? Город получил немало — даже в чисто материальном плане (инфраструктура, транспорт, роддом и пр.). Но главное, он и его жители по-прежнему были лидерами, Обнинск воспринимался передовым, устремленным в будущее и способным это будущее формировать.
Сейчас наукоградовское движение понемногу слабнет, нравится это кому-то или нет. Обнинск, оставляя за собой звание Первого наукограда, хочет выдвинуться теперь уже как инноград. Он размещает в Сколково резидентов, подписывает соглашения с ним о сотрудничестве, предлагает свою инновационную среду. И полученный более десятка лет назад статус продолжает в этом помогать.
Статья из газеты "Новая Среда" от 27.07.2011 № 24
Создано: 05.08.2011 10:56
Дата последнего обновления страницы: 03.06.2014 09:58
